В России сейчас есть отчетливое ощущение надвигающейся бури. Но про нее непонятно совсем ничего. Вроде того, как в душный и жаркий летний день на горизонте появляется намек на тучу и еще не раздается гром и не идет дождь, а все равно уже тревожно, ты спешишь поскорее убраться домой, потому что не чувствуешь, а буквально знаешь — быть беде. И все это чувствуют и как-то понимают.
Никаких точных признаков предстоящей бури, конечно, нет.
Есть какие-то социологические замеры, свидетельствующие о проценте людей, которые доверяют или не доверяют Владимиру Путину, собираются или не собираются участвовать в акциях протеста, но само по себе это ничего не значит.
Есть догадки политологов, ценность которых, если честно, не выше гадания на кофейной гуще. Есть классические русские кухонные разговоры, где клянут не столько правительство, сколько вообще трагифарс жизни. Есть споры в соцсетях, очень много таких споров.
Но ничто из этого не позволяет сказать: шторм в российском обществе начнется точно после голосования по поправкам в Конституцию 1 июля. Или точно осенью. Или точно до конца года. Невозможно такого сказать. Вроде бы да, вроде бы собирается эта гроза, но ведь кто его в конечном счете знает.
Интересно это на самом деле всем. И власти, и оппозиции, и гражданам. Но неизвестно это никому. А тем, кто скажет, что известно, не верьте.
Россия сейчас оцепенела. Замерла и смотрит, выжидая, что будет дальше. Все смотрят. И никто ничего не делает.
И очень медленно из этого оцепенения выходят разные игроки. Оппозиция начала с малого — возвращает себе право хотя бы на одиночные пикеты. Но им даже этого не позволяют. В кафкиански смешной логике человека, отдельно стоящего с плакатом перед штаб-квартирой полиции, раз за разом квалифицируют как «массовое мероприятие», нарушающее правила карантина.
Полиция Москвы за последние дни задержала десятки человек, выходивших вот так — по одиночке, не только с листками бумаги в руках, но и с надписями на маске и даже с воздушным шаром.
Возвращается к политической активности и российская власть, все же решившаяся назначить дату голосования по поправкам в Конституцию, которые позволят Владимиру Путину оставаться у власти до 2036.
Но пока ни пикеты, ни анонс голосования все равно не выглядят политикой. Это все еще оцепенение. Это все еще ожидание бури.
Особенно хорошо это видно на фоне той бури, которая уже происходит в США в эти дни. Картины массовых протестов, начавшихся после смерти Джорджа Флойда, возможно крупнейших с 1960-х, не просто поражают воображение россиян, все еще сидящих по своим квартирам в карантине и политическом оцепенении, они просто захватили всеобщее внимание.
Если вы почитаете российские социальные сети в эти дни, то у вас может возникнуть иллюзия, что все эти люди живут в США. Всем есть до этого дело. Всем хочется высказаться. Кто-то осуждает произвол и жестокость и радуется видео, где горит полицейский участок, а кто-то наоборот называет протестующих бандитами и мародерами.
Это не просто отвлеченные дискуссии. Люди спорят, что называется, до хрипоты. Они ссорятся, ругаются, они блокируют друг друга. Дошло до того, что люди вспомнили гражданскую войну в России и называют теперь демонстрантов в США «большевистской сволочью».
Словом, эмоции через край. Люди с утра до вечера рассказывают о том, как и кого надо поджигать или о том, как надо расстреливать тех, кто собирается поджигать.
Возможно, это все было бы комично. Ведь сейчас эти же люди даже не решаются выйти на одиночный пикет в Москве, где за время карантина не разбили ни одной витрины. Но как-то не смешно. Возможно, из-за этого удушающего предчувствия будущей бури.
