В субботу протестные акции прошли по всей нашей стране и во многих других странах. В Москве, по приблизительным подсчетам, на улицы вышло около 40 000 человек. Несколько дней, предшествующих акции, СМИ и социальные сети страстно обсуждали появившиеся в интернете в большом количестве ролики и публикации с участием детей и подростков. Тема «Ребенок на протестных акциях, насколько это допустимо?» на этот раз затмила всю остальную проблематику. Оценки были прямо противоположные: от восторгов, что молодое поколение — это наша надежда на будущее, до возмущения, что нечистоплотные оппозиционеры готовы рискнуть жизнью детей, лишь бы вытащить их на нессогласованную протестную акцию.
Чтобы тема «подростки — участники протестов» так активно обсуждалась до начала акции, я не припомню.
Эта тема впервые возникла в марте 2017 г. по окончании «навальнинской» протестной акции, состоявшейся после демонстрации фильма «Он вам не Димон». Такого большого числа молодых людей на протестной акции прежде никогда не было, преобладали люди постарше, а потому с нее начался отсчет новой ситуации с протестами. Тогда, весной 2017 г., в соцсетях появилось очень много фотографий, на которых были изображены подростки, а одна из них (с мальчиком, забравшимся на фонарный столб) стала наиболее популярной. Сразу заговорили о том, что на акцию массово вышли школьники, появился даже термин «школота» — как главная часть протестной аудитории.
Тогда я провела большую серию интервью с молодыми участниками акции, все они утверждали, что школьников на акции было очень мало, но именно они привлекли всеобщее внимание. Видимость (в данном случае фотографии) и реальность очень часто не совпадают.
Несбывшиеся ожидания
Поскольку на этот раз самые бурные споры вызвало массовое, как предполагалось, участие подростков, школьников в протестной акции, я вновь решила взять интервью, причем на этот раз у самых юных протестантов, и накануне акции, в которой они твердо решили принять участие.
Нынешняя акция проходила в контексте и похожем, и не похожем на события четырехлетней давности. Не похожа она тем, что прошла в ситуации трагической для Алексея Навального, только что вернувшегося после длительного лечения в Германии после отравления и сразу арестованного. А также тем, что страна и город уже почти год живут в ситуации эпидемии: многие люди боятся дополнительных контактов. Первое способствовало росту числа участников, второе — их возможному снижению. Похожа ситуация тоже двумя обстоятельствами: предшествующим акции фильмом (на этот раз «Дворец для Путина») и активным участием молодежи в акции. В 2017 г. поражало число просмотров фильма, тогда их было около рекордных 30 млн. Число просмотров нового фильма — уже более 90 млн. Ни одно телевизионное событие по масштабам аудитории не может приблизиться к этому фильму. Что касается молодежи, то на этот раз казалось, что основной частью протестантов станут не просто молодые люди, это будут подростки, посмотревшие ролики и другие материалы в соцсетях, созданные в том числе самими подростками и адресованные именно им, чего тоже прежде не случалось.
Неизбывно в нашем обществе представление, что если люди, особенно самые молодые, что-то увидят — раньше по телевидению, которое молодежь почти не смотрит, теперь в интернете — у них сразу сформируется какое-то мнение и они непременно начнут действовать. При этом кажется, что без фильма молодые о ситуации в стране не задумывались и только он рассказал им о происходящем. Вот и в этом случае: раз подростки не только посмотрели новый фильм Навального, а многие из них посмотрели, но еще и увидели в своей ленте соцсети ролики об акции, они обязательно выйдут на улицы. Причем именно школьников будет гораздо больше, чем всех остальных участников, поскольку юные наиболее внушаемы.
Противники оппозиции вообще и Навального в частности кричали о «крестовом походе детей», которые погибнут из-за такой информации. Ее спешно стали изымать из соцсетей, как крайне опасную для юных душ. Как и во время протестных акций далекого уже 2011 года, школы и вузы, получив соответствующие указания властей, стали вести борьбу с возможным выходом детей на улицу. Им устраивали различные мероприятия, контрольные работы, праздники, экзамены, все что угодно, лишь бы они остались в классах или дома.
Запрос на справедливость
Субботние события, как и четыре года назад, впрочем, показали, что эти опасения были напрасными: молодежи на улицах было много, но подростков очень мало. Абсолютное большинство зрителей фильма и роликов в соцсетях благополучно остались дома, хотя несколько сотен подростков на улицы все-таки вышли. И это были преимущественно не те подростки, которые приходят погеройствовать перед друзьями, хотя такие тоже бывают. В 2017 г. были мальчишки, которые рассказывали, что им хотелось попасть в автозак и выкладывать оттуда в соцсети героические фотографии. И даже не фильм в обоих случаях, как показывают интервью, вывел их на улицу. Хотя он сыграл свою роль и произвел большое впечатление на аудиторию самых разных возрастов.
Фильмы Навального — не столько причина политической активности подростков и молодых людей, сколько ее триггер. В представлении значительной части общества юный человек, еще не достигший совершеннолетия или достигший его недавно, — это человек в большей мере эмоций, чем размышлений, человек, не умеющий оценивать последствия своих действий, совершающий их импульсивно. Увидел фильм — пошел на митинг, увидел ролик о политическом событии — решил принять в нем участие, а если бы не увидел, думал бы об уроках, радостях и сложностях своей подростковой жизни, частью которой политика и политическая активность не являются.
Такие подростки и молодые люди, конечно, есть, и их много, как есть очень много людей взрослых, которым не до политики, со своими бы бытовыми проблемами справиться. Подростков в Москве многие тысячи, на улицы выходят только сотни. Почему нам кажется, что политика — что-то требующее большой зрелости, то есть того, что приходит только с возрастом. Всегда ли бывает именно так? Судя по моим интервью с совсем молодыми участниками протестных акций, далеко не всегда. Они, как и многие из нас, могут не разбираться в политических программах партий, но не меньше нас, а иногда гораздо острее чувствуют несправедливость происходящего в стране.
Мои совсем юные (15–17-летние) респонденты накануне субботней акции рассказывали, что подписаны на рассылку ФБК, на «Медузу», другие издания, что они очень активно следят за новостями и началось это задолго до фильма Навального. Поэтому их впечатлили, но не удивили факты, изложенные в фильме. Не все этот фильм целиком посмотрели, им вполне достаточно было фрагментов. Этим они не отличаются от взрослых зрителей фильма. Кстати, то же самое было с фильмом «Он вам не Димон»: некоторые из моих 18-летних респондентов фильм не смотрели, хотя из публикаций его содержание знали: «Зачем смотреть? И так все ясно».
Горизонт перемен
В чем были едины подростки, давшие мне интервью, так это в том, что они граждане, а потому имеют право проявлять свою активную позицию. Гражданское и политическое для них очень близки, они хотят, чтобы страна была справедливой и свободной. Думаю, мы не можем отказывать им в этом праве, мы должны сделать так, чтобы они могли делать это безопасно. Закончить хочется словами моей 16-летней респондентки:
— Я устала смотреть на насилие. Я люблю эту прекрасную страну всем сердцем. Это моя Родина, и это мой дом, и мне тошно от того, что в нем происходит. Сейчас в социальных сетях бытует мнение о том, что подростков агитируют принять участие в несогласованном митинге, манипулируют их сознанием. Кто решил, что мы должны быть слепы к происходящей несправедливости? Я верю в то, что политическое участие способно изменить действующее положение вещей, я верю в то, что эти события будут иметь последствия — если и не в краткосрочном, то как минимум в долгосрочном периоде!
Эта девочка вышла на улицу вместе со своими друзьями и со своим отцом. Пусть таких подростков мало, но как хорошо, что они есть.
