Дети из семей с низким достатком прошли «испытание дистантом» менее успешно, чем их сверстники, у которых был приличный компьютер и быстрый интернет. Но дело не только в дорогих ноутбуках, утверждают авторы доклада Высшей школы экономики «Черный лебедь в белой маске». Они проследили закономерность: чем выше социально-экономический статус семьи, тем мощней у ребенка установка на «образовательный результат» и тем меньше на нем скажется экономический спад. В период пандемии основной удар пришелся на среднее профобразование (СПО), где доля учеников из бедных семей заметно больше, чем в школах и вузах. Однако тренд на поступление в колледжи усиливается.
Перевес в культурном багаже
«Для молодых людей из хороших семей, с большим культурным капиталом и опытом работы с лучшими гаджетами ситуация нечувствительна, никакой драмы нет, — объяснял недавно VTimes научный руководитель Института образования Высшей школы экономики Исак Фрумин. — Для другой части молодых людей это серьезная проблема».
В самом уязвимом положении оказались студенты колледжей и техникумов. Около 34% подростков, которые учатся по программам подготовки квалифицированных рабочих, живут в семьях, испытывающих трудности с приобретением предметов первой необходимости, еды и одежды. Низкая успеваемость в значительной степени определяется образовательным уровнем родителей и низким социально-экономическим статусом их семей, а также низкой мотивацией к получению образовательных результатов, говорится в докладе.
Колледжи не смогли
Из доклада:
Традиционно, начиная с советских времен, система среднего профессионального образования выполняла важнейшую социальную функцию — обеспечивать поддержку для выходцев из бедных семей, способствовать смягчению социального и имущественного неравенства через доступ к профессиональной квалификации, к получению образования следующего уровня. Эта социальная функция явно оказалась на периферии в период пандемии.
Колледжи в новых условиях оказались не способны обеспечить равный доступ к полноценному образованию и приобретению квалификации для всех своих студентов, в том числе для наиболее социально уязвимой и обездоленной их части.
Для сравнения, среди студентов вузов выходцев из бедных семей — 16%, и в целом студенты меньше других ощутили «неравенство» после падения экономических показателей, хотя снижение доходов и потеря подработки сказались на своевременной оплате интернета и учебы — для тех, кто платил самостоятельно.
Школьники, в отличие от студентов, провели на дистанте меньше времени, но к их успеваемости было особое внимание из-за активной позиции большинства родителей. Здесь вновь приводится сентенция: установка на успех закладывается в семье. Неуспешные в школе молодые люди не компенсируют эти дефициты на следующих уровнях образования, констатируют авторы доклада, а впоследствии оказываются неуспешными и на рынке труда.
Именно школьникам из малоимущих семей государство обещало помочь в первую очередь, раздавая необходимые гаджеты. Впрочем, на всех хватить и не могло.
Цена завышенных ожиданий
По данным Росстата за 2020 г., в стране 18,1 млн малоимущих, почти 23% из них — дети и подростки от 7 до 16 лет. Если рассчитать этот процент от 16,4 млн всех нынешних школьников, получится, что более 4 млн учеников в России бедствуют.
Усилиями Министерства просвещения свыше 700 000 детей из малообеспеченных семей были обеспечены компьютерной техникой, однако в целом это не смогло полностью закрыть все потребности.
Означает ли это, что школьники, которым «не досталось компьютеров», спустя несколько лет прямой дорогой отправятся в колледжи, а не в вузы? Вот что считают эксперты.
Мы имеем понижательный тренд на качество человеческого капитала
Татьяна Клячко, директор Центра экономики непрерывного образования Института прикладных экономических исследований РАНХиГС:
— Наши исследования показывают, что 66% ребят, которые учатся в системе среднего профессионального образования — это ребята из семей с низким ресурсным потенциалом. Социально-культурный капитал у детей из малообеспеченных семей намного ниже, чем у остальных.
На самом деле, это общая тенденция, другое дело, что иногда страны специально работают над тем, чтобы ее сломать. В странах ОЭСР если хотя бы один родитель имеет высшее образование, то у ребенка вероятность того, что он тоже получит высшее образование, равна 70%, а у ребенка из семьи, где родители не имеют даже полного школьного образования, 25% вероятность того, что он поступит в вуз.
В России школа, которая должна компенсировать недостаток ресурсного потенциала семей, с этим не справляется. Она и раньше не очень справлялась — в советское время 70% детей после 8 класса уходили в ПТУ, с 2016 г. начал нарастать уход в СПО. Это означает, что мы имеем понижательный тренд на качество человеческого капитала. Семьи хотят, чтобы дети быстрее вышли на рынок труда. Если они в дальнейшем и получают высшее образование, то уже заочно или на вечернем отделении, и за свой счет, поскольку, как правило, у этих семей нет ресурсов, чтобы оплатить обучение на очном отделении.
Необходим ли для детей из обеспеченных семей диплом о высшем образовании для получения хорошей работы? В какой мере она доступна детям из малообеспеченных семей? Нормальна ли разница в оплате труда в 20–30 раз?
Вузы продают высшее образование, фактически торгуют бумажкой, которую как морковку держат перед носом студента. Но при этом студент рассматривает эту бумажку как возможность реального социального лифта. Если таковая отсутствует, то вузы продают пустышку априорно, а быть преподавателем или инженером в этой стране становится стыдно.
Важно прекратить разговоры о социальных лифтах
Светлана Иванова, научный руководитель Института стратегии развития образования РАО:
— У молодого поколения все чаще встречается преувеличенная самооценка, уверенность в заслуженности особенного положения на служебном поприще в течение кратчайшего времени после окончания университета и завышенные ожидания по поводу оплаты труда при, порой, весьма скромных компетенциях. Важно прекратить разговоры о профессиональных лифтах — резкий взлет карьеры редко приводит к отличному результату. Надо вернуться к разговору о профессиональной лестнице, когда человек, наступая на все ступеньки, приобретает опыт и мастерство. А длина этой лестницы при правильной кадровой политике может быть индивидуальной, в зависимости от служебных успехов.
